Начало и конец. Очень многое в эти завершающие дни земной жизни Господа может напомнить нам о ее начале. Очень многое в Его страданиях – о первых днях Его пребывания на земле. Пелены Богомладенца – о Его погребальных пеленах. Принесенная Ему в подарок волхвами смирна – о погребальных ароматах, возлитых на Его мертвое тело мироносицами. Мученичество вифлеемских младенцев, обагривших своей кровью мир в первые дни земной жизни Господа, – о Его Собственной пролитой за мир на Кресте Крови. Это верно и в отношении Входа Христа в Иерусалим. Некогда размеренное дыхание ослика согревало только что родившегося и лежавшего в Вифлеемской пещере в яслях Богомладенца. Теперь же именно ослик своим неторопливым шагом везет Его навстречу Кресту и Смерти. Как говорит об этом в своем «Толковании на Евангелие» преподобный Ефрем Сирин, Сам Господь сказал перед Входом в Иерусалим: «„Отвяжите осленка и приведите ко Мне“… Яслями Иисус начал – на осленке достиг конца. Яслями – в Вифлееме, на осленке – в Иерусалиме». Вместе с приближением Креста все происходящее в Евангелии вдруг начинает с удивительной силой напоминать самые первые дни земной жизни Господа, как бы «закольцовываясь» и возвращаясь на круги свои (Еккл. 1: 6). И в этом срастающемся и замыкающемся кольце смыслов нам вдруг открывается главное: духовное единство событий Рождества и Распятия. В самом конце евангельской истории они предельно сближаются, сходятся друг с другом, как бы образуя некое кольцо жизни Христа: ведь Сын Божий родился в этом мире именно ради того, чтобы здесь умереть. Рождество и Распятие таинственно соединяются в единой точке, где конец целиком и полностью смыкается с началом, являя собой некий духовный круг – как образ ставшей плодом земной жизни и страданий Господа вечной и бесконечной жизни спасаемых во Христе: ведь как нет конца у круга, так нет предела и у того бессмертия, к которому приобщаются спасаемые. И каждый из нас призывается ныне вступить в круг Божественных объятий: тех объятий, что раскинул на Кресте Господь, чтобы заключить в них всю вселенную…

Итак, окруженный ликующей толпой, величаемый восторженными возгласами, приветствуемый взмахами зеленых ветвей, Господь идет на Страсть и на Смерть. Воскресив Лазаря и тем возбудив ненависть иудейских старейшин, Спаситель обрекается ими на муку и казнь. Воздвигнув из гроба друга, Он Сам готовится принять гроб. Как говорит об этом святитель Софроний, «Тот, Кто за шесть дней до Пасхи, даровавши сестрам единственного у двух их брата, умершего всеми пятью чувствами, четверодневного Лазаря, повелевает разрешить узы его, – Сам ныне грядет на то, чтобы быть связанным». О том же весьма ярко говорит и автор гомилии, приписываемой святителю Епифанию Кипрскому: «О, новое, неслыханное событие и чудо! Христос вчера воздвиг из мертвых Лазаря, a ныне Сам грядет на смерть. Вчера Он, как Жизнь, даровал жизнь другому, а ныне, Живодавец, Сам идет принять смерть. Вчера Он разрешил погребальные пелены Лазаря, а ныне Сам добровольно идет, чтобы быть связанным погребальными же пеленами. Вчера Он извел человека из тьмы, а ныне Сам идет, чтобы ради человека быть положенным во мрак и в тень смерти».

Святые отцы подчеркивают: Господь идет на смерть абсолютно добровольно. Особенно настойчиво это утверждает святитель Феофан Затворник. При этом он говорит, что Спаситель нарочно столь торжественно входит в Иерусалим, чтобы этим подчеркнуть: Он обладает великой мощью, бесконечной славой и властью. Потому-то для Него и не составило бы никакого труда разрушить все козни и замыслы Христовых противников, избежать и ареста, и мучений, и казни. Однако Спаситель свободно принимает их как необходимые для нашего Искупления.

В связи с этим автор «Слова в Неделю Ваий», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, подчеркивает, что даже день вхождения Господа в Иерусалим был выбран Им не случайно – в прямой связи с Его грядущими страданиями и Смертью. По ветхозаветному богослужебному обычаю именно в этот календарный день заранее выбирался евреями для заклания – в качестве будущей праздничной жертвы – пасхальный агнец. Но ведь тот ветхозаветный пасхальный агнец как раз и был прообразом Грядущего Агнца, о Котором мы читаем у пророков: Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих (Ис. 53: 7). Итак, Господь входит в Иерусалим – тем самым идя на неизбежную казнь – именно как избравший Сам Себя и готовящийся к Жертвоприношению Новый Пасхальный Агнец. Ведь именно Он и есть Та Жертва, о Которой в свое время ясно сказал пророк Иеремия: кроткий агнец, ведомый на заклание (Иер. 11: 19).

Зная по Своему всеведению, что Ему предстоит скоро умереть, Господь также знает, что Его смерти будут требовать многие из тех, кто ныне прославляет Его как входящего в Иерусалим Мессию. Да, эти люди охвачены ныне восторгом, испытывают чувства глубочайшего благоговения перед Христом и Его делами, прежде всего – перед совершенным Им воскрешением Лазаря. Но воля их слаба, настроения переменчивы, вера мала. Ныне они абсолютно искренни в своем восторге от встречи со Христом, а спустя несколько дней столь же искренне, с глубоким гневом, с сердцами, преисполненными ненависти к Господу, станут кричать: да будет распят (Мф. 27: 22). Как очень точно говорит об этом святитель Феофан Затворник, у всякого человека «не в чувстве сила, а в крепости воли. Иудеи, с таким чувством встретившие Господа», когда Он входил в Иерусалим, «разве были неискренни, разве не имели действительно тех чувств, какие изъявляли? И однако же распяли Господа»…